Барон Май. На берегах Женевского озера

НА БЕРЕГАХ ЖЕНЕВСКОГО ОЗЕРА
(ПИСЬМО ИЗ ЖЕНЕВЫ)
Сквозь огромные окна веранды виднеется бирюзовая полоса Женевского озера... Сидят же на веранде шестьсот человек, тесно прижавшихся друг к другу на длинных рядах стульев, заполнивших весь паркет великолепного зала. В глубине его устроены подмостки, устланные дорогими коврами и ориентальными подушками.
Сегодня тут «grand thee» в пользу русского «Красного Креста».
Идея эта встретила в женевском обществе горячий отклик, да и сама программа «чая» представляет крупный интерес: русский пианист Нежвинский, русский виолончелист Каринский, юный танцор Императорского балета г. Больм, затем восходящая русская звезда парижского театрального мира Татьянова и, наконец, художник Бакст, написавший костюмы для исполнителей.
Раздаются звуки рубинштейновского «Демона», и на сцену выпархивает черкешенка, за ней юноша в черкеске, и публика не знает, на что обратить свое внимание, – на восточную мелодию, или на необычайно выразительный танец, или на поражающее своими красками художественные костюмы.
А вот и другой гвоздь «чая». Мадмуазель Татьянова. Она в белом платье с ярко-синими шелковыми ромбами. На голове же у нее кокошник в виде огромнейшего веерообразного щита. В таком «монументальном» костюме, созданном Бакстом, и спела Татьянова «Боже, Царя храни».
Затем публика переходит в залы отеля, где и рассаживается за столиками откушать приготовленный чай. В одной из отдаленнейших комнат небольшая группа окружила человека в визитке и в необычайных светло-серых брюках... Это художник Бакст.
Через несколько минут наш прославленный соотечественник делится со мной своими впечатлениями о войне, о Париже, о своих работах...
Как отразилась война на искусстве?
Пока преобладает, конечно, «патриотическое» направление, и есть большие основания думать, что после войны произойдет большая переоценка.
Во французском обществе война вызвала необычайный подъем патриотизма. Дамы лучшего общества сменили теперь свои туалеты на скромное платье сестер милосердия.
Война отразилась, конечно, и на модах.
По словам Бакста, мода далеко не каприз какой-то взбалмошной женщины.
В Париже мода одно время диктовалась русским балетом... Когда в знаменитом балете «Фавн» парижане увидели красочность костюмов Бакста, мотивы его были вскоре переняты крупными «домами». Ныне же недавняя пышность лионских бархатов и шелков сменилась скромными цветами союзников: черным, белым и синим.
– Я не сомневаюсь, конечно, – сказал нам Бакст, – что после войны лозунг «быть не замеченным» сменится другим лозунгом – в сторону еще большего великолепия, чем это было до войны...
БАРОН МАЙ.