Василий Кандинский. Контрапункт: Композиция VI - Композиция VII

В.В.Кандинский писал об этой работе в мае 1913 года:"Эту картину я носил в себе полтора года и часто принужден был думать, что не смогу ее исполнить. Отправной точкой был "Потоп" <… > картина на стекле, которую я написал более всего для собственного удовольствия. Там изображены различные предметные формы, частью забавные: <… > обнаженные фигуры, ковчег, животные, пальмы, молнии, дождь и т. д. Когда картина на стекле была готова, у меня возникло желание переработать эту тему для композиции, и тогда мне было более или менее ясно, как это следует делать.

В нескольких эскизах я растворял вещественные формы, в других пытался достичь впечатления чисто абстрактными средствами. Но ничего не выходило. <… >Я воспользовался испытанным средством — на время отложить задачу, чтобы иметь затем возможность внезапно посмотреть на лучшие из эскизов новыми глазами. <… > Картина на стекле была в это время на выставках. Когда она вернулась и я вновь ее увидел, то испытал то же внутреннее потрясение, которое пережил после ее создания <… > время от времени я бросал взгляд на картину на стекле, которая висела рядом в мастерской. Каждый раз меня потрясали сначала краски, а затем композиция и рисуночные формы, сами по себе, без связи с предметностью. Картина на стекле отделилась от меня.

<… > Наконец, настал день, когда хорошо знакомое тихое внутреннее напряжение дало мне полную уверенность. Я быстро, почти без поправок, выполнил решительный последний эскиз, который принес мне большое удовлетворение. <… > В два или три дня картина в целом была готова. Великая битва, великое преодоление холста свершилось. <… > Затем началось бесконечно тонкое, радостное и вместе с тем чрезвычайно утомительное уравновешивание отдельных частей <… >
В картине можно видеть два центра:
1. слева — нежный, розовый, несколько размытый центр со слабыми, неопределенными линиями.

2. справа (несколько выше, чем левый) — грубый, красно-синий, в какой-то мере диссонирующий, с резкими, отчасти недобрыми, сильными, очень точными линиями.
Между двумя этими центрами — третий (ближе к левому), который можно распознать лишь постепенно, но который в конечном итоге является главным центром. Здесь розовый и белый вспениваются так, что кажутся лежащими вне плоскости холста либо какой-то иной, идеальной, плоскости. Они, скорее, парят в воздухе и выглядят так, словно окутаны паром. <… > Положением главного центра — "где-то" — определяется внутреннее звучание всей картины. <… >

Небольшие формы в этой картине требовали чего-то дающего эффект одновременно очень простой и очень широкий ("largo"). Для этого я использовал длинные торжественные линии <… > Эти линии соединяются с жирными поперечными линиями, рассчитано идущими к ним в верхней части картины, и вступают с последними в прямой конфликт. Чтобы смягчить слишком драматическое воздействие линий <… > я позволил разыграться в картине целой фуге розовых пятен различных оттенков. Они облачают великое смятение в великое спокойствие и придают всему событию объективность. Это торжественно-спокойное настроение, с другой стороны, нарушают разнообразные пятна синего, которые дают внутреннее впечатление теплоты. <… >

Глубокие коричневые формы (особенно слева вверху) вносят уплотненную и абстрактно звучащую ноту, которая напоминает об элементе безнадежности. Зеленый и желтый оживляют это душевное состояние, придавая ему недостающую активность.
Я применял сочетание гладких и шероховатых участков, а также множество других приемов обработки поверхности холста. Поэтому, подойдя к картине ближе, зритель испытывает новые переживания.
Итак, все, в том числе и взаимно противоречащие, элементы уравновесились, так что ни один из них не берет верх над другими, а исходный мотив картины (Потоп) был растворен и перешел ко внутреннему, чисто живописному, самостоятельному и объективному существованию. Не было бы ничего более неверного, чем наклеить на эту картину ярлык первоначального сюжета.
Грандиозная, объективно совершающаяся катастрофа есть в то же время абсолютная и обладающая самостоятельным звучанием горячая хвалебная песнь, подобная гимну нового творения, которое следует за катастрофой".

"Композиция VII" является одним из центральных произведений первой половины 1910-х годов, примером обретения творческой зрелости мастера. В это время Кандинский достаточно хорошо осознал, что должен уйти от подражания природе и, в конечном счете, отказаться от фигуративности. Он чувствовал, что абстрактная форма может обладать качествами, которые способны выразить то, что недоступно традиционным жанрам живописи. Весь смысл творчества художника переместился в выразительность линии и цветового пятна, не отягощенных никакой связью с предметным миром, восприятие такой живописи стало требовать активного участия фантазии, усиления интуитивного начала. Кандинский писал: "…цвет является средством, которым можно непосредственно влиять на душу. Цвет – это клавиш; глаз – молоточек; душа – многострунный рояль. Художник есть рука, которая посредством того или иного клавиша целесообразно приводит в вибрацию человеческую душу".

При построении "Композиции VII" художник не придумывал, не конструировал формы, а лишь направлял, корректировал то, что возникало в его воображении: "Все формы, когда бы то ни было мною употребленные, приходили ко мне "сами собою": они то становились перед глазами моими совершенно готовыми — мне оставалось их копировать, то они образовывались в счастливые часы уже в течение самой работы". Само понятие "композиция" означало для художника высшую и наиболее сложную форму художественного произведения.

Существует более трех десятков эскизов этюдов и эскизов к "Композиции VII", от небольших набросков карандашом, рисунков пером и акварелей до живописных холстов размером свыше одного метра. Большинство из них исполнено осенью 1913 года. Художник разрабатывал в них как общий замысел картины, ее колористическое решение, так и детали. Эта тщательная проработка пластического решения картины в эскизах и этюдах способствовала тому, что собственно процесс написания большого полотна занял буквально несколько дней - с 25 по 28 ноября 1913 года.
Среди источников, предваряющих появление "Композиции VII", можно выделить целую группу более ранних – фигуративных – произведений Кандинского, объединенных темой Апокалипсиса. Едва угадываемые их отголоски, напоминающие трубящих ангелов, всадника, огненную колесницу Ильи-пророка.

В "Композиции VII" создают ощущение происходящей на наших глазах трансформации материи. Кроме того, большой размер произведения предполагает своеобразное "погружение" внутрь полотна, некий эффект присутствия и сопричастности происходящему в картине. Художник приглашает не просто созерцать картину, но приобщиться к творческому процессу создания произведения. "Живопись есть грохочущее столкновение различных миров, призванных путем борьбы и среди этой борьбы миров между собою создать новый мир, который зовется произведением. Каждое произведение возникает и технически так, как возник космос, - оно проходит путем катастроф, подобных хаотическому реву оркестра, выливающемуся, в конце концов, в симфонию, имя которой – музыка сфер. Создание произведения есть мироздание".