Каждое путешествие – это проникновения в область значительного и прекрасного. К. Г. Паустовский
На выставке представлены фотографии Константина Георгиевича Паустовского (1892-1968) и мест, связанных с его жизнью и странствиями. Все изображения датируются не позднее начала 1970 годов. Выставка позволяет не только познакомиться с географией путешествий Паустовского, но и увидеть любимые им места такими, какими он их знал. Данная выставка – своеобразный путевой фотодневник. Каждое фотоиозбражение дополняют цитаты из художественных произведений К. Г. Паустовского, его писем и дневников. Фотографии, представленные на выставке, хранятся в фондах Московского литературного музея-центра К. Г. Паустовского.
Гранатный переулок. Дом, в котором предположительно родился Паустовский
"Константин Паустовский в группе гимназистов" (1911/1911)Московский литературный музей-центр К. Г. Паустовского
"Родился я в Москве 31 мая 1892 года в Гранатном переулке, в семье железнодорожного статистика. Отец мой происходил из запорожских казаков, переселившихся после разгрома Сечи на берега реки Рось, около Белой Церкви. Там жили мой дед - бывший николаевский солдат – и бабка- турчанка. Несмотря на профессию статистика, требующую трезвого взгляда на вещи, отец был неисправимым мечтателем и протестантом.
Из-за этих своих качеств он не засиживался долго на одном месте. После Москвы служил в Вильно, Пскове и, наконец, осел, более или менее прочно, в Киеве. Моя мать – дочь служащего на сахарном заводе – была женщиной властной и суровой. Семья наша была большая и разнообразная, склонная к занятиям искусством. В семье много пели, играли на рояле, в карты, спорили, благоговейно любили театр. Учился я в 1-й киевской классической гимназии."
«Вот вам Москва... Есть в этом городе великая правда. Здесь, в Москве, чувствуется вся хлебная Россия, крепкий запах берез, бескрайность и сиротство нас, русских. К Москве, как и ко всей стране, я чувствую свою сыновность...» К. Г. Паустовский. Романтики
«Началась первая мировая война. Меня как младшего сына в семье в армию по тогдашним законам не взяли. Шла война, и невозможно было сидеть на скучноватых университетских лекциях. Я томился в унылой московской квартире и рвался наружу, в гущу той жизни, которую я только чувствовал рядом, около себя, но еще так мало знал... Я воспользовался первой же возможностью вырваться из скудного своего домашнего обихода и поступил вожатым на московский трамвай» К. Г. Паустовский. Коротко о себе.
"Паустовский-санитар" (1915/1915)Московский литературный музей-центр К. Г. Паустовского
«Поздней осенью 1914 года в Москве начали формировать несколько тыловых санитарных поездов... Я поступил санитаром на один из этих поездов. Мы брали раненых в Москве и развозили их по глубоким тыловым городам. Все санитары на поезде были студенты, а сёстры – курсистки.
Жили мы дружно и работали много. В 1915 году всю нашу студенческую команду перевели с тылового поезда на полевой. Теперь мы брали раненых вблизи места боёв, в Польше и Галиции, и отвозили их в Гомель и Киев. Осенью 1915 года я перешел с поезда в полевой санитарный отряд и прошел с ним длинный путь отступления от Люблина в Польше до городка Несвижа в Белоруссии». К. Г. Паустовский. Коротко о себе
«Севастополь! Каждый раз он являлся передо мной совершенно новым, непохожим на прежний... Я.. приезжал в него много раз, жил в нем и полюбил его, как свою вторую родину... Меня поражало то обстоятельство, что даже легкое прикосновение человеческой руки к благословенной севастопольской земле создавало привлекательные вещи: причудливые переулки, каменные лестницы, тонущие в глициниях, уютные повороты дорог, стремительную игру солнечных вспышек в стёклах домов, балконы, где греются маленькие зелёные ящерицы, полумрак и полусвет кофеен, их вывески, похожие на детские картинки, намазанные густой акварелью» К. Г. Паустовский. Время больших ожиданий
"Графская пристань" (1907/1907)Московский литературный музей-центр К. Г. Паустовского
«Не знаю, испытывали ли вы сложное, редкое ощущение, когда в каждой капле морской воды, в каждом обрывке морского каната вы слышите запах океанов, чувствуете солёный осадок Атлантики и Адриатического моря. Вы берёте кусок сгнившего каната, растираете между пальцами и, прикасаясь губами к песку, что остался на ладони, думаете, что, быть может, это песок со священного Малабарского берега, с жёлтых, как дынные корки, берегов Аравии или с чёрных изумрудов – Сандвичевых островов» К. Г. Паустовский. Этикетки для колониальных товаров
«Я читал морские книги и руководства и должен вам сказать, что они прекрасны. Они пропитаны насквозь старинной поэзией моря, поэзией парусных кораблей тех времен, когда не весь земной шар был еще нанесён на карты» К. Г. Паустовский. Этикетки для колониальных товаров
«В глазах моряков я искал отражение тех стран, которые они видали. Не правда ли, дико? Я думал, что увижу в них туманы, золотой зной Азии, мокрые пристани в старинных чёрных портах» К. Г. Паустовский. Этикетки для колониальных товаров
«Море исцеляет раны и смывает грязь этого мира» К. Г. Паустовский. Этикетки для колониальных товаров
«С Черноморской улицы открывалось море – великолепное во всякую погоду. Слева внизу были хорошо видны Ланжерон и Карантинная гавань, откуда уходил, изгибаясь, в море обкатанный штормами старый мол. Справа крутые рыжие берега, поросшие лебедой и пыльной марью, шли к Аркадии и Фонтанам, к туманным пляжам, где море часто выбрасывало сорванные с якорей плавучие мины». К. Г. Паустовский. Повесть о жизни. Время больших ожиданий
«Этот рай назывался Абхазией. О ней мало знали в то время... Растительность поражала головокружительными запахами, причудливыми формами и громадными размерами. За домом мадемуазель Жалю – последним домом в городе на горе Чернявского – стояли заросли высоких и душистых азалий. В этих зарослях прятались шакалы. От запаха азалий болела голова. Позади этих азалиевых полей темнела стена лакированной бамбуковой рощи. При малейшем ветре литсья бамбука не шумели, как наша северная листва, а перешёптывались» К. Г. Паустовский. Бросок на юг
«За Эшерами дорога оказалась совершенно разбитой. Мы слезли с мальпоста и пошли дальше пешком. День будто окунули в безмолвие. Даже цикады молчали, и не звучала жара. Обыкновенно она издаёт тихий писк, подобно воде, когда она просачивается в узкую щель. Море тоже молчало, перегретое солнцем. Оно постепенно затягивалось паром. В монастыре было безлюдно. В саду, в маленьких цементных бассейнах, куда отводили из горного ручья воду для поливки, плавали золотые рыбки... Вокруг сильно, по-церковному, пахло нагретым кипарисом. В соборе шли еще службы, но монахов в монастыре осталось всего несколько человек». К. Г. Паустовский. Повесть о жизни. Бросок на юг.
К. Г. Паустовский с сыном ВадимомМосковский литературный музей-центр К. Г. Паустовского
«Впереди, в голубоватой светящейся мгле, медленно вырастали из моря очертания желтых гор, освященных низкими, но яркими лучами. Это был Крым, но я не сразу узнал его. Он показался мне огромным островом, тонущим в утренней синеве. Впервые я увидел из морской дали весь Крым, весь торжественный разворот его берегов от мыса Фиолента до Карадага.
Впервые я понял, как прекрасна эта земля, омытая одним из самых праздничных морей земного шара. И, может быть, то чувство, которое испытали в это утро и я, и мои спутники, глядя на выступавшие из шумящих волн берега, было сродни ощущению людей, впервые открывших новые страны. Так, очевидно, представляли себе обетованную землю наши пращуры». К. Г. Паустовский. Воспоминания о Крыме
«Был объявлен привал. Лыжи воткнули в снег. Солнце отражалось в их широких отгибах, как янтарный плод. Ветер вместе с тонкими облаками пролетал очень низко, над самыми елями. Тогда просеку заносило снегом, и солнце превращалось в сырое пятно». К. Г. Паустовский. Московское лето
«В этих домах, как выражались в старину, можно было «отдохнуть душой... Сад за окнами, а за садом – железная дорога, станционный переезд, редкий перестук товарных поездов и громкое пыхтение старых паровозов... Из окна докторского кабинета виднелись такие дали и такие мягкие округлые взгорья, что даже замирало от взгляда на них сердце. А у подножия этих далей, увалов, оврагов и взгорий широкой (по весне) лентой протекала под железнодорожный мост река Быстрая Сосна» К. Г. Паустовский. Книга скитаний
Дом ПожалостинаМосковский литературный музей-центр К. Г. Паустовского
«Я поселился поздней осенью в деревне под Рязанью, в усадьбе известного в свое время гравёра Пожалостина... Я занял одну комнату в гулком, большом доме с почернелыми бревенчатыми стенами... Позади двора с обветшалыми службами шумел на ветру большой и такой же запущенный, как и дом, сырой и озябший сад...
Я не изучал тот старый дом, где жил, как материал для рассказа. Я просто полюбил его за угрюмость и тишину, за бестолковый стук ходиков, постоянный запах березового дыма из печки, старые гравюры на стенах... Стёкла в окнах были старенькие и кривые. Они переливались радужным блеском, и язычок свечи отражался в них почему-то два раза...». К. Г. Паустовский. Золотая роза
«На карте Мещорского края внизу, в самом дальнем углу, на юге, показан изгиб большой полноводной реки. Это Ока. К северу от Оки тянется лесистая и болотистая низина, к югу - давно обжитые, населенные рязанские земли. Ока течет по рубежу двух совершенно разных, очень непохожих пространств. Рязанские земли хлебные, желтые от ржаных полей, кудрявые от яблоневых садов». К. Г. Паустовский. Мещорская сторона
"Карта Мещерской стороны." (1930/1930)Московский литературный музей-центр К. Г. Паустовского
«В Мещорском крае нет никаких особенных красот и богатств, кроме лесов, лугов и прозрачного воздуха. Но все же край этот обладает большой притягательной силой. Он очень скромен – так же, как картины Левитана. Но в нём, как и в этих картинах, заключена вся прелесть и всё незаметное на первый взгляд разнообразие русской природы...
Я не буду называть широт и долгот Мещорского края. Достаточно сказать, что он лежит между Владимиром и Рязанью, недалеко от Москвы, и является одним из немногих уцелевших лесных островов, остатком «великого пояса хвойных лесов». Он тянулся некогда от Полесья до Урала. В него входили леса: Черниговские, Брянские, Калужские, Мещорские, Мордовские и Керженские. В этих лесах отсиживалась от татарских набегов древняя Русь». К. Г. Паустовский. Мещорская сторона
Паустовский. 1966
«Впервые я попал в Мещорский край с севера, из Владимира. За Гусем-Хрустальным, на тихой станции Тума, я пересел на поезд узкоколейки. Это был поезд со времён Стефенсона. Паровоз, похожий на самовар, свистел детским фальцетом. У паровоза было обидное прозвище: «мерин». Он и вправду был похож на старого мерина. На закруглениях он кряхтел и останавливался... Лесное безмолвие стояло вокруг задыхавшегося «мерина». Запах дикой гвоздики, нагретой солнцем, наполнял вагоны... Узкоколейка в Мещорских лесах – самая неторопливая железная дорога в Союзе. Станции завалены смолистыми брёвнами и пахнут свежей порубкой и дикими лесными цветами». К. Г. Паустовский. Мещорская сторона
"К. Г. Паустовский. Южный фронт" (1941/1941)Московский литературный музей-центр К. Г. Паустовского
«Пожалуй, никогда я не вспоминал с такой остротой любимые места,как на войне. Я ловил себя на том, что нетерпеливо жду ночи, когда где-нибудь в сухой степной балке, лёжа в кузове грузовой машины и укрывшись шинелью, можно будет вернуться мыслью к этим местам и пройти по ним медленно и спокойно, вдыхая сосновый воздух...
Вот так однажды я лежал под шинелью и представлял в мельчайших подробностях путь на Чёрное озеро. Мне казалось, что не может быть в жизни большего счастья, чем опять увидеть эти места и пройти по ним, забыв обо всех заботах и невзгодах, слушая, как легко стучит в груди сердце». К. Г. Паустовский. Золотая роза
«Мы прожили несколько дней на кордоне, ловили рыбу на Шуе, охотились на озере Орса, где было всего несколько сантиметров чистой воды, а под ней лежал бездонный вязкий ил... Но больше всего времени мы проводили на Пре. Я много видел живописных и глухих мест в России, но вряд ли когда-нибудь увижу реку более девственную и таинственную, чем Пра. Сосновые сухие леса на ее берегах перемешивались с вековыми дубовыми рощами, с зарослями ивы, ольхи и осины. Корабельные сосны, поваленные ветром, лежали, как медные литые мосты, над ее коричневой, но совершенно прозрачной водой». К. Г. Паустовский. Кордон 273
«Ялта существует для меня только потому, что в ней есть дом Антона Павловича Чехова – гениального писателя, чьё имя всегда было и будет для меня синонимом высокой культуры, работы над собой и прекрасного будущего нашей страны. К Антону Павловичу, так же как и к Пушкину, больше всего относятся слова Тютчева: «Его, как первую любовь, России сердце не забудет». Большим счастьем Антона Павловича было иметь такую сестру как Мария Павловна – хранительница дома и прекрасных чеховских традиций. К. Паустовский»
«Есть четыре места в России, которые полны огромной лирической силы и овеяны подлинной народной любовью – дом Чехова в Ялте, дом Толстого в Ясной Поляне, могила Пушкина в Святых горах и могила Лермонтова в Тарханах. В этих местах - наше сердце, наши надежды; в них как бы сосредоточена вся прелесть жизни. 28 июля 1949 года К. Паустовский»
К. Паустовский у Дома-музея А. П. Чехова в Ялте.
«По живописности старых зданий и улиц Созополь не уступает Несебру. В Созополе ещё недавно на скалах, над самым морем и прибоем, стояли ветряные мельницы с полотняными крыльями в виде латинских косых парусов. Говорят, что эти белые машущие крылья мельниц были видны издалека с моря и придавали Созополю особое очарование». К. Г. Паустовский. Живописная Болгария
«Если хотите быть подлинными сыновьями своей страны и всей земли, людьми познания и духовной свободы, людьми мужества и гуманности, труда и борьбы, людьми, создающими духовные ценности, - то будьте верны музе далеких странствий и путешествуйте в меру своих сил и свободного времени. Потому что каждое путешествие – это проникновения в область значительного и прекрасного». К. Г. Паустовский. Муза дальних странствий
«В Париже я понял, что знакомство с этим мировым городом усилило мою любовь к России... Всё увеличивало эту любовь, всё вплоть до садов Версаля. Они сияли своей геометрической пышностью и будили молчаливую память о скромных провинциальных садах, где на закатах пахнет сырой крапивой и мятой... С тем большей жадностью я погружался в жизнь Парижа, и у меня все чаще замирало сердце от предчувствия неизбежной и скорой встречи с лиственным золотым водопадом в пустующих далях Оки». К. Г. Паустовский. Мимолетный Париж
«Во Франции умер замечательный русский писатель - писатель классической силы и простоты - Иван Алексеевич Бунин. Он умер под чужим небом в ненужном и горьком изгнании, которое он сам создал для себя, в непереносимой тоске по России и своему народу. Кто знает, сколько отчаяния от этой разлуки перенес наедине с собой этот внешне спокойный и сдержанный человек. Не будем судить Бунина. Не стоит вспоминать его роковую ошибку. Не это важно сейчас. Важно то, что он наш, что мы вернули его нашему народу, нашей русской литературе, и отныне он займет в ней то высокое место, которое ему принадлежит по праву». К. Г. Паустовский. Иван Бунин
«Тут были книги на всех языках мира. Были книги всех эпох... Над развалом книг шелестели прохладные кроны платанов. Запах переплётов (соединение запаха клея, краски и времени) сливался с вяжущим и холодноватым дыханием тины с берега Сены. Из этой тины бежали на поверхность воды цепочки воздушных пузырьков, так же как на любом торфяном озёре где-нибудь у нас в Рязанской области, в далёком отсюда Мещорском крае». К. Г. Паустовский. Мимолётный Париж
«Да! Старая Европа вся целиком – до последних клочков материка, до последнего изгиба маленьких бухт – наполнена воспоминаниями, сжимающими сердце». К. Г. Паустовский. Итальянские записи
К. Г. Паустовский у витрины магазина. Амстердам
«Скитания приобретают значительный свой смысл, насыщают нас познаниями, открывают нам красоту земли и своеобразие многих её стран и дают толчок нашему воображению далеко не сразу, а исподволь. Странствуя, нужно жить, хотя бы недолгое время, в тех местах, куда вас забросила судьба. И жить нужно, странствуя. Познание и странствия неотделимы друг от друга». К. Г. Паустовский. Муза дальних странствий
«Одно из неизвестных, но действительно великих мест в нашей природе находится всего в десяти километрах от бревенчатого дома, где я живу каждое лето... Такие места действуют на сердце с неотразимой силой... Такие места наполняют нас душевной легкостью и благоговением перед красотой земли, перед русской красотой». К. Г. Паустовский. Ильинский Омут
«Прекрасная Франция, конечно, оставалась великолепной, но равнодушной к нам. Тоска по России, легла на сердце. С этого дня я начал торопиться домой, на Оку, где всё было так знакомо, так мило и простодушно...Я полюбил Францию давным-давно... Но я не мог бы ради неё отказаться даже от такой малости, как утренний шафранный луч солнца на бревенчатой стене старой избы». К. Г. Паустовский. Ильинский омут
Curator—Moscow Literary Museum Center of K. G. Paustovsky
